смирение и принятие стали моими ведущими чувствами в семье,
но я искренне не понимаю, почему извинения со стороны родителей сродни манне небесной, а их непогрешимая убежденность в собственной правоте скручивает мое терпение в бараний рог.
я никогда не стыдился попросить прощения за свои промахи и ошибки, бывало и за выуженные кем-либо из пальца.
эти слова стали спасением от нового взмаха кожаного ремня и затянувшихся нотаций.
отец в принципе неукоснительно верил в свою невиновность, мать же приносила извинения скорее не мне, а кому-то свыше, словно на исповеди.
я не могу простить похеренного детства, погребенные мечты и нераскрытые таланты.
не могу забыть чувства брошенности и непонимания.
я больше не тянусь к отцу как раньше, алея от щенячьей покорной любви, забыв все обиды и предательства, и бросил все к ногам матери, терпеливо перенося ее беспочвенные упреки и оскорбления.
тянусь к неизведанному, потому что родное, вопреки социальным убеждениям, яро вбивает в живого меня ржавые гвозди, позже недоумевая, почему не могу подняться с земли.
отец, я больше не назову тебя "папой" и не стану трястись от твоей беспочвенной и зверской злобы.
я не нуждаюсь в твоем "несметном" наследстве и без угрызений совести не поднесу стакана воды.
пусть это делают те, ради кого ты оставил семью без копейки к существованию.
встретимся в адском жерле и сочтемся.
мама, всегда обижаешься, когда по отношению к тебе звучит "мать".
я не виню тебя, но, пожалуйста, прояви былое терпение и дай мне отряхнуться от грязи прошлого.
от язвительных укоров и болезненных уничижений я не стану тем, кого ты восхваляешь, а лишь усомнюсь в чувствах к тебе.
будь благоразумна и пойми, что точки отсчета человеческих успехов всегда разные, и я не в силах в одиночку обрести уверенность.
просто дай понять, что в случае неудачи, я упаду на теплые руки полные ласки, а не разобьюсь о бетонный пласт безразличия.
мы встретились на похоронах бабушки. ее друг, статный и хорошо сложенный мужчина, был летчиком. он, с ностальгией в темных глазах, одухотворенно рассказывал о том, как учил меня ходить, когда я был совсем крохой.
затем легко сжав мое плечо, чуть содрогаясь от доброго смеха, сказал: " ходить научил, научу и летать".
прошу, не обижайтесь, но полететь я обязан сам.
с любовью, икар.
но я искренне не понимаю, почему извинения со стороны родителей сродни манне небесной, а их непогрешимая убежденность в собственной правоте скручивает мое терпение в бараний рог.
я никогда не стыдился попросить прощения за свои промахи и ошибки, бывало и за выуженные кем-либо из пальца.
эти слова стали спасением от нового взмаха кожаного ремня и затянувшихся нотаций.
отец в принципе неукоснительно верил в свою невиновность, мать же приносила извинения скорее не мне, а кому-то свыше, словно на исповеди.
я не могу простить похеренного детства, погребенные мечты и нераскрытые таланты.
не могу забыть чувства брошенности и непонимания.
я больше не тянусь к отцу как раньше, алея от щенячьей покорной любви, забыв все обиды и предательства, и бросил все к ногам матери, терпеливо перенося ее беспочвенные упреки и оскорбления.
тянусь к неизведанному, потому что родное, вопреки социальным убеждениям, яро вбивает в живого меня ржавые гвозди, позже недоумевая, почему не могу подняться с земли.
отец, я больше не назову тебя "папой" и не стану трястись от твоей беспочвенной и зверской злобы.
я не нуждаюсь в твоем "несметном" наследстве и без угрызений совести не поднесу стакана воды.
пусть это делают те, ради кого ты оставил семью без копейки к существованию.
встретимся в адском жерле и сочтемся.
мама, всегда обижаешься, когда по отношению к тебе звучит "мать".
я не виню тебя, но, пожалуйста, прояви былое терпение и дай мне отряхнуться от грязи прошлого.
от язвительных укоров и болезненных уничижений я не стану тем, кого ты восхваляешь, а лишь усомнюсь в чувствах к тебе.
будь благоразумна и пойми, что точки отсчета человеческих успехов всегда разные, и я не в силах в одиночку обрести уверенность.
просто дай понять, что в случае неудачи, я упаду на теплые руки полные ласки, а не разобьюсь о бетонный пласт безразличия.
мы встретились на похоронах бабушки. ее друг, статный и хорошо сложенный мужчина, был летчиком. он, с ностальгией в темных глазах, одухотворенно рассказывал о том, как учил меня ходить, когда я был совсем крохой.
затем легко сжав мое плечо, чуть содрогаясь от доброго смеха, сказал: " ходить научил, научу и летать".
прошу, не обижайтесь, но полететь я обязан сам.
с любовью, икар.
0