в мою ногу вцепилась светлая шавка, со взглядом неискушенным, заглядывает в рот и жмется поближе.
я был тронут и полон готовности разделить с ней ближайшие несколько месяцев.
оказалось, что шавка заклейменная, но это не мешает ее стремлению ко мне.
датчик, установленный в прекрасном далеке, сработал, и я настоятельно рекомендовал с хозяином определиться.
шавка юлила, лизала мне ладони и убегала.
я терпеливо ожидал, утопая в работе.
шавка скулила, ведь выбор так сложен: либо стабильно жрать постные щи, либо наедаться мясными кровавыми стейками, но быть готовым к тому, что это так же внезапно кончится, как и началось.
осознав, что шавка в конец обнаглела и пренебрегает моим терпением, я вызвал ее на рандеву, чтобы отправить восвояси навсегда.
присмирела, виновато извинилась и бросилась ко мне в объятья, обещав исправиться.
ее неожиданная покорность и моя наступающая скука заломили мне руки, усадив на стул, и велели ожидать.
я не вытерпел и нескольких дней такой блокады.
шавка где-то носилась и не показывалась.
год подходил к концу и эти взаимоотношения я возжелал оставить в пятнадцатом, чтобы не таскать с собой ношу в новое и неизвестное.
шавка снова изошла соплями, просила помилования и встречи.
скука и тогда вцепилась в горло и бормотала что-то о прощении.
теперь я здесь.
вчера продрогший до костей, чувствовал, как тяжело катится кровь по венам, как покрываются инеем суставы.
шавка резвится где-то с кем-то, я бездействую и жду.
жду, чтобы отбросить ее окончательно.
глупая, смешная собачонка.