любовь меня развращает, кидает в омут деградации и праздности.
твои тонкие губы не сулят мне триумфа на выбранном поприще.
они лобызают стеклянное тело с обтесанными углами.
выпьешь всю кровь, выпьешь весь мой демонический потенциал, сделаешь древесной куклой с руками-прутьями.
дрожу и боюсь.

твои очертания кажутся мне приятно ядовитой фантазией.
заломанные руки, люминесцентный свет в мутные белки с извилистыми алыми расколами, извечная сухость во рту, от которой нестерпимо кислит.
«без тебя я - ничто», - горланит темноволосый полупедераст.
я вторю ему и безнадежно рассматриваю бетонную стену, полную неровностей и исторических пятен сомнительного происхождения.
испачканный многочисленными подошвами снег, смешанный с полиэтиленовой жижей и сырыми окурками.
моя грусть иррациональна.
моя тоска безосновательна.
но я вою и скулю, пытаясь трусливо прикусить тебя за плечо.
искалеченные животные, с отрезанным хвостом и подпаленными ушами до визга боятся той самой искренней любви.
когда тебя гладят по язвенной коже и не ждут ничего взамен, когда ты сводишь челюсти, больше не скалясь, лишь изредка издавая настороженный, еле слышный рык.
заботливые и теплые руки оплетают твою пробитую голову.
я потерян, я впервые полюбил.
надеюсь, ты не застрелишь в порыве гнева своего преданного дворового пса.

как только я открыл глаза, в голове зароились мысли:«не хочу просыпаться, «там», за пределами, меня ничего не ждет».
вжиматься в грунтовые подушки, завсегдатай бесплатного кинотеатра.
на плите дергается в лихорадочном припадке чайник, ноет голова.
я снова обманул этот мир на пару часов.
но, кажется, меня обманули с куда более беспощадной изощренностью.

в прошлом огонь внутри меня согревал других, сейчас он сжигает меня заживо.

нельзя недоебать человека и надеяться выйти сухим из воды.

ошибка в том, что я разговаривал о себе с другими.
сейчас я стал говорить о себе с самим собой.

раньше мы не понимали друг друга. оно подкрадывалось, пугало и снова ожидало в засаде, выглядывая из-за моих неумело сооруженных баррикад.
замурованный ребенок обливается солеными слезами и стирает в крошку пальцы о бетонную стену.
умер ли он там? слышу его или уже другие всхлипы?
они пытаются содрать маску с монстра, предаваясь легкой ностальгии по скуби-ду, а на самом деле царапают мое лицо до язв.
их неистовство набухает гнилыми плодами, брызжет соком в мои саднящие царапины.
по коллекторам моего сознания носится уже не крыса, ямы в черепе роет не крот.
это - инферно, мой персональный рай.
я созерцал, теперь разрушаю.
оно стоит передо мной.
с лап капает грязь, я слышу запах смерти, распутства и страха.
я вырастил тебя сам, не думая, что зайдет так далеко, что я буду смотреть на тебя снизу вверх и ужасаться.
они тебе врут, хозяин.
пиф-паф.

марионетка родительских амбиций, тлеющая в давно сгоревшем карточном домике мнимой семьи.

все началось с вас и длится по сей день. головная боль не стихает с самого утра и, надеюсь, не закончится никогда, дабы рассеянность и бездействие нашли оправдание в этом.

"а ты не мог бы быть чуть проще?" - смазливое личико становится отвратительно тупым, мне хочется ударить тебя головой об стену, как это делал твой папаша, следовать семейным традициям, но сдерживаюсь.

город грехов для низкоранговых сошек: жеманные мальчики с задатками придворных шлюх и отчаянные девочки, готовые на все, лишь бы мужское подобие периодически маячило в поле зрения иссушенной роговицы. ни у тех, ни у других нет ничего общего с образом чести и уважения. их тела омывают сточные воды, их ждет изгаженная сородичами мышеловка.

все, что они любят во мне, то и ненавидят. знают ли они меня? задаются ли вообще какими-то вопросами?
у изголовья смиренно наблюдает за представлением колба из тонкого стекла, в которой ждет своего часа крысиный яд.
тебе не хватает дыхания, и ты падаешь мне на плечо, как актриса из провинциального цирка уродов.
в твоей полупомятой пачке пресловутого мальборо теперь покоится ампула с цианидом.
это для меня.

"они же как собаки. бывает, смотришь на собаку - глаза умные, но чаще наоборот, так и с человеком".
рыжие волосы уносятся прочь. мудрость их носительницы, впрочем, задерживается на грязных улицах моего города.

"да что ты о себе возомнил? спустись на землю".
сейчас я стряхиваю пепел тебе в ладонь, а ты продолжаешь ее держать подле меня, пытаясь унять в голосе дрожь и смятение.
а я ведь - никто. чувствуешь, как пахнет чуть подпаленная плоть?